8393, одинокий убийца в поржавленном кровью городе небытия, что явлен бесповоротно. Оборотень места луны, мира войны, отражения смысла в уссурийском заливе, когда он видит безличными глазами, впитавшими смерть как опыт жизни, опыт смерти, процессом, длящим убийство. Его взяли к себе боги, и он стал перхотью в волосах бытия. Кто был убит им?

Фрагменты кинофильмов, бесполезные обрывки фраз и образов, при рождении мертвых, фантазия замкнутого круга, порождение смерти, коллекция недвижимости, фактуры гниения, что дарит небу цвет зеленый. Он убит, но никто не съест его глаза, оставленные однажды в мире, увиденном что-ли?

9393, - и так рождается action. В силу рождения я.

12393, звучат горько натянуты жилы в горле звезд. Мира остановки, плоть бесчинства, живущее в заливе, лиловой ночью войдет в наши сны, пробуждая силу луны и в каждом сознании, доступном еще воздействию плазмы, плазмы жизни и стекла в моих глазах. Бьющему наугад и пьющему, пиво жизни, называя так. И так странен это звук.

Приметы времени, признаки жизни, дрянью в моей крови вольются в серебряный шприц, ядерным микровзрывом, вспышкой убежавшей жизни как иллюзии, либо представления о ней.

Где же здесь я? - action... Я стал королем погода. It's no action. I don't. I'm not. I'm a thing. I'm nothing. Я природа в тропической стране, где страх стал погодой, где солнце лично, а людей нет. Я убил араба, i'm king of weather. Нога борца ступит на песчаный берег, революционер в красном как знамя шарфе, красном как жабры шлафроке, прибывший коком на серебряном корабле мечты, разомкнет страшным ножом зашоренные той мечтой, сросшиеся мозоли на месте глаз, и упадет платье с плеч невесты, всё в красном, и будет то праздник сиесты, убитой тем ножом в живот, и освободит планету от ужаса, и мир обретет время, а события будут мерны, но умрет тогда природа, и человек снова станет быть впереди. Выбирай сам себе по вкусу смерть, но я устал, четр возьми, я устал. Мой самолет не найдет посадки, и тело мое дрожит где-то в южной африке, и кровь идет горлом, - но то период муссонных дождей, но крик рвет мою плоть, и все звезды мира, все кремлевские звезды, ищут свое падение, и они найдут. То жизнь своя включила габаритные огни, на широких полях шляпы смерти, преследующей ночь.

Именно таков я есть, дьявол твоей мечты, кошмар твоего лета, и страсть каждой из сотен монет, брошенных богу. Я смотрел видеоклипы.

30393, в коридорах власти коробка электрической проводки скрыта. Спрятана, утоплена, замазана цементом не отыскать, замурована надежно. Взрывай асфальт отбойным молотком, рисуй солнце в каждом углу листа, брось осколки зеркала под ноги ступающему, разверни перед ним набор значений старшего аркана, и пусть убедится сам. В будущности мира, явленному ему лишь осколками бытия, воплотившими, персонифицированы. Так говори со мной.

Респектабелен, я вошел в их дом, как ветер, преследующий смерть. Я сел за стол, и стал болеть головой, мне вырвали зуб. Я сидел всю ночь, гости приходили и уходили, передо мной стоял бокал, и он всегда был полон. Я пил за это золотое время, не зная того.

Гренландия круга твоего была слишком нова, чудовищна, невообразимо. Мастер деглоссации впрямь, наяву воспроизведенный проект сна, проекция бытия на зазеркалье, он горд и неизвестен, недоступен знанию. В две руки на фортепиано жизни, легкую полечку не сыграть ли? Ликвидность по сделке исключена.

1493, день шутки.

11494, два дня. Средоточие, воплощение: гипертрофия.

13494, широким жестом я вернул всё дерьмо жизни, отдавая незнаемо что, но более явно, нежели одалживая. Энергия деструкции толкала меня, и я шел, по рельсам навстречу назревавшему дню, утро которого было всё вода. Я не оступился тогда, достигая горизонта. Я сплюнул под ноги себе, и небо осветилось зарею. Психотропные свойства свойств изоморфных, клеймом органики рожден дьявол, что на плечах твоих.

Алилуйя.

20493, на самом деле мы были миллионеры все.

Скорректировать линию поведения бы? Демарш однако предвижу, ибо знаю жизнь. Печален я. Капитан в алом флаш-, нет шлафроке, у штурвала, правит так. Я вызываю.

22493, крестцы на хлебе родины твоей, черные символы, знаки языковой градации плоти клубка осей, порождения гибельного сознания. Плотная и твердая резина рукояти, пряник глаз, передник снобизма, ты как звезда древняя слепишь и жжешь, слепишь и жжешь, и выжигаешь тавро на спине ей, чтобы еще поймать.

This page will have written english. This is new power

25493, ... mentality.

18593, нет-нет, это не про меня. Я вышел на балкон покурить, я слышал всё, пьяная сука мира, вскармливая худых щенят, грязно огрызнулась, выплеснув помои, остатки чьего стола, - она говорила "нет". И так она говорила нет, и плакала, стряхивая пепел в Амурский залив.

Так зачем же преследуешь ты ночь, сидя на зеленом коне, что как фантазия, как река или туман, и вы с ним одно, слово, фантазия, - туман или дым. Но ты минуешь ночь, выпуская ее, безжалостен оставляешь весь найденный мир, равнодушно. То есть нагваль твой, - где же сам ты, где оставлен, где убит? Нагваль не задает вопросов, не имея мнений. Не индульгируя.

Да, это вновь океан.

30593, for a long time. Like at first time. But i don't like. She lost control again.

Вне овала приватной досягаемости. Tainted world, requence tonhal. Crazy woman, squeezed party of one. Two boys, too boy's, You Needed king Domb.

Give it to me. Земля вращается, слоны уходят. Ты лежал еще мертвый и беспомощный, и полон нагваля, - ты весь был сам нагваль, нерасщепленное время, сгусток времени, плевок бытия на плеши шаблона в белых одеждах. Все нити мира держал он своим пупком, и едва касался щек его свежий румянец, чудо оставляло его, с тем чтобы навечно он стал оставлен, до смерти, пожирающей. Так беги же, беги, и еще - в полсекунды за сотни миль, с серебристыми птицами сквозь текучий мир, находя и в каждом из волокон тот мир, полный без тебя. Упрощая суть незнанием и ленью, не стыдясь и не печалясь того. Гимн.

5693, я падаю, я лечу вниз, через негромкий разговор вечером на кухне, сквозь кусты сирени, приметы нового времени, благодаря, а быть может, вопреки, снисхождению, доброте или любви, разрывая небо за небом, пронзая и нанизывая, на опыт падения, их бесконечность, так легкие мои ветер, а голова тяжела и пуста. Я взорвал самолет над уссурийской тайгой, бессовестно пользуясь предоставившейся возможностью войти в иностранное небо, без денег, без документов, следуя безумно возросшей цели, схватившей небо. Пластификатор этот размягчит и любой цемент, предвещая падения без числа.

13693, путь бедуина, по руслу высохшей реки, вглубь суахили. Разбег множит ночь, брачное ложе королевы из лепестков оборванных, что ищут глаза, находят, и легки, будучи ею. Сопряжены нагвалем его, они обретают ствол, и солнце играет тенями их, празднуя мира объем, пряча время в глубину мира, множа мир бесконечностей, извлекая воспоминание, кидая его прочь злым собакам.

24793, stay by me. Зажги во мне огонь, я снова стану быть в курсе. Нелепость, нагромождение случайностей, хаос событийности, все тайны мира, глядящего в бездну. Объясни смутные очертания в сумерках, в тумане, так или иначе, зажги во мне огонь.

Кто подмешал в мою воду вино? - теперь все равно, - эти дни.

3893, манипуляция полем общественного сознания, полный чувств, составленный Sharph. Кубики льда, ячейки желания, кристаллики усталости, - более чем слова. Таков след, отринутого процессом жизни, но намеренно сохраненного, и отринутого именно с тем, - время, которое не прошло; пространство, которое не оставлено. Hersh citron, аристократическая умеренность, ненасыщающий вкус. Эти метафоры беспомощно копируют только несколько цифр, образующих в общем-то априорно ложное сочетание. Так включают газ. Собери всё то, что твое лежит, и будет ли тебе необходимость повернуться спиной? (Ты шагнешь в экран, будучи в красных датах.) Солнце даст тебе иглу. Ты станешь лишним жуком в коллекции, так банален и заскорузл, отвратителен себе и самовлюблен, ты ищешь слова, - хотя потерял всё. Твоя серебряная зажигалка в кармане.

14893, мне не о чем писать. Это место, где нет сомнений, да это место, где нет. Я собрал лингвомир, самый искусственный и надуманный из доступного собиранию. Трехзубчатый нагваль мира без крыши, мира терминов осознания, дискретного мира на атомарном уровне идентификации. Это место где нет. Мир сексуальности в аморфном, где обольщает непонимание, и где знание - выработано, использовано, не удержано и дезынтегрировано, с тем чтобы обольщать еще. На роликовой доске сквозь кольцо огня, сквозь дождь из нечистот, льющий сквозь дыры в жестяном небе на уши мне. Некто ужасный бросил горсть гвоздей на металлический пол. Неужели это я?

28893, что-нибудь внутри. Грозный нагваль огненных облаков, твои легкие выработаны пеплом, соевые структуры на периферических глазах, - он проповедует аннигиляцию букв, а что до фонетики, - это воет ветер в предгорьях, имеющий однако, силу быть. Сдирая мясо с костей, - обрушиваются небеса. Падают вниз.