Был прекрасный тихий вечер. На дворе стояла одна из тех замечательных погод, о которых говорят лишь в превосходной степени. По пустынным после трудового дня улицам города ехал одинокий трамвай. В трамвае свет не горел, и оттого было сумеречно. Пассажиров было немного, однако все места для сидения были заняты. На одной из остановок двери раскрылись, и в салон вошёл грузный пожилой человек располагающей внешности, тяжело опираясь на палку. Войдя, человек огляделся и прошёл в середину салона, встав рядом с сидящим молодым человеком нахальной наружности. Простояв так что-то около 5 минут и убедившись, что юноша отдаёт несомненное предпочтение изучению городского пейзажа перед совестью, пожилой пассажир весьма вежливо и деликатно попросил уступить ему место, добавив после некоторой паузы, как бы в извинение, что ему трудно стоять. Молодой человек побледнел, оторвал наконец свой взгляд от окна и взглянул прямо в глаза пожилому пассажиру. Было заметно замешательство, в котором пребывал молодой человек, однако ни во что конкретное не вылившееся. Молодой человек продолжал сидеть, в какой-то напряжённой позе, как бы собираясь что-то сказать, да так и промолчал.

Пожилой пассажир, не дождавшись вразумительного ответа, коим он совершенно небезосновательно полагал удовлетворение своей просьбы, пространно и витиевато, изложил собственную мировоззренческую концепцию об этических и нравственных нормах, ни к кому лично не обращаясь. Причём монолог этот гораздо тяжелее дался пожилому человеку, вышедшему уже из психологического равновесия. В заключение он с горечью констатировал разительность несоответствия заслуг его как инвалида ВОВ и труда, персонального пенсионера и почётного гражданина города Франкфурта-на-Одере действительности. Молодой человек сделался белым как снег, губы его теперь дрожали, хотя он постоянно их кусал, бормоча что-то себе под нос. Тут вдруг с заднего сидения вскочила беременная женщина и попросила инвалида занять её место. Инвалид благородно отверг её просьбу и произнёс замечательную фразу о том, что ни один уважающий себя мужчина не станет сидеть в присутствии стоящей беременной женщины. Намёк был весьма определённый. Наконец молодой человек, заикаясь, с трудом подбирая нужные слова, сообщил, что также является инвалидом войны и что стоять ему ещё более тяжело, чем пожилому инвалиду. Слова эти произвели на пожилого инвалида колоссальное воздействие: он побледнел, затем покраснел, затрясся всем телом, грозно возвёл кверху дрожащие руки, стуча палкой по потолку, и принялся кричать. Кричал он страшно, последним криком человека, внезапно обречённого на смерть, - о том, как он проливал кровь на фронтах за то, чтобы все присутствующие спокойно ели, спали, работали, ездили в трамваях, о том, что война унесла жизни лучших его товарищей, гораздо более достойных к нынешней замечательной жизни, чем этот молокосос, чьих щёк ещё не касалась бритва, о том, что немного уже осталось ему, пожилому инвалиду ходить по земле на своей одной ноге и что он заслужил право прожить эти остатки своей жизни, отданной на служение народу, так, как и подобает инвалиду его заслуг перед обществом. Традиционными порицаниями падения нравов завершил он свою тираду.

Молодой человек слушал эти слова, и всё более светлело лицо его, а к концу речи он уже откровенно улыбался. Затем добавил, что на фронтах борьбы за благо народов потерял обе ноги и не ставит это себе в заслугу, а сидит лишь потому, что трудно ему стоять. Такая наглость совершенно парализовала пожилого инвалида. С посеревшим лицом он механическим голосом попросил юношу показать документ, подтверждающий его слова. На что молодой человек довольно дерзко поинтересовался аналогичным документом пожилого инвалида. Пожилой инвалид ухватился правой рукой за левую сторону груди и потерял равновесие. Подбежавшие люди успели подхватить его. Они осуждающе смотрели через очки на молодого человека и шептали проклятья. Тут беременная женщина, уступавшая место пожилому инвалиду, склонилась над юношей и стала уговаривать его выйти. Молодой человек правой рукой обхватил её за шею, левой подняв с пола костыли, которые никто раньше не заметил, с трудом поднялся, и, поддерживая друг друга, они пошли к выходу. Всем пассажирам стало нестерпимо жгуче стыдно за свою бестактность, а пожилой инвалид ещё крепче схватил себя за сердце, захрипел и умер. “Как стыдно!” - была его последняя мысль. Хороший всё же был человек, как видно.

Однако на этом происшествие не окончилось. В тот самый злополучный момент, когда молодой инвалид с женой как раз подходил к переднему выходу, неопытный водитель на “Запорожце” предпринял необдуманный маневр по обгону гужевого транспорта, с которым не справился и выехал на встречную полосу, на трамвайные пути. Водителю трамвая пришлось применить экстренное торможение, отчего молодой инвалид упал, покатился и умер впоследствии от перенесённых травм. Его жена упала прямо на живот, у неё начались схватки и, как после стало известно, она родила девочку-дауна. Остальные пассажиры пострадали гораздо менее. Но даже экстренное торможение не спасло водителя “Запорожца” - он на всю жизнь остался инвалидом и теперь водит свой автомобиль с помощью ручного управления, отчего к заднему ветровому стеклу его автомобиля приклеена соответствующая картинка.

Вот так закончилась эта печальная история, в которой никто не приобрёл, а все потеряли - и кто в этом виноват?