Андор Эрзин.




ПРОСТО АМЕРИКА.




Старик тяжело встал с кровати, зажёг свет в комнате, накинул на плечи клетчатый плед, нашёл босыми ногами тапочки, шаркая, прошёл на кухню. Не включая свет, подошёл к плите, поочерёдно зажёг все конфорки. Выставил впереди себя руки, шевеля толстыми и короткими волосатыми пальцами. На заросшем седой щетиной лице появилась будто чужая улыбка. Казалось, старик забылся, заснул, и застыла улыбка на его губах. По полу тянуло сквозняком, жёлтые пятки старика стали синеть, когда он вскинулся, очнулся от гипнотического сна; улыбки больше не было. Старик открыл синий кран, налил воды в чайник, как всегда до краёв, поставил на плиту, сел на табурет за кухонный стол, и начал ждать. Чайник долго не кипел, старик несколько раз засыпал, просыпался когда голова его падала на грудь, - когда же раздался наконец свисток, старика это напугало. Старик был глуховат. Воспользовавшись несвежей заваркой из глиняного чайника с отломанной ручкой, старик налил себе чаю в большой бокал с цветами, насыпал сахару, долго размешивал стуча ложечкой по стенкам. Обжигаясь, отпил два раза, сложив губы для причмокивания. “Горячо,” - вслух сказал старик и, радуясь, обхватил бокал ладонями, попеременно отстраняя то одну, то другую руку. “Горячо,” - вновь повторил старик с несколько иной интонацией. Вдруг оставив бокал, старик поднялся, подошёл к окну и задернул шторы. Когда он повернулся от окна, лицо его хранило ту же гримасу. Не успев сесть, старик тянул руки к бокалу. “Остывает,” - снова сказал старик вслух, и снова неизвестно чему радуясь. Неосторожно усаживаясь, загремел. “Ч-чёрт,” - шёпотом выругался, однако сел, и вновь вернулась на его лицо та же тихая улыбка. Отпил глоток, с громким прихлёбыванием, и опять вытянув губы словно бы для поцелуя - эта мимика кощунственна на старческом лице. Шумно прихлёбывая, старик допил свой чай. Поставил на стол пустой бокал, с растерянным сожалением капризничающего ребёнка огляделся. Газовый факел, дрожащие синие тени на кафеле стен, на облезлой белизне потолка, синий бокал с цветами на пустом синем столе. Включился холодильник. Старик вздохнул, тяжело поднялся, поставил бокал с цветами в раковину, однако кран не тронул. Звуки шаркающих шагов удалялись. Старик забыл выключить зажжённые конфорки. В той комнате погас свет. Старик сел на кровать - пружины прогнулись и заскрипели, однако ложиться не торопился. Словно о чём-то пытаясь вспомнить, старик долго неподвижно сидел на кровати, затем начал раскачиваться, вперёд-назад. Старик встал, опять надел шлёпанцы, свет включать не стал, вышел в коридор. Из крана в кухне капала вода. Старик завернул кран, чертыхаясь, подошёл к плите, выключил газ. В темноте опять шумно задел табуретку. Зажёг свет в туалете, открыл дверь, на пороге ненадолго остановился, размышляя - о чём? Вошёл, не закрыв дверь, помочился, забрызгав ноги и пол в туалете, опять выругался, смыл. Шаркающие шаги удалялись по коридору: старик не закрыл дверь в туалет и не выключил свет. Опять скрипнули пружины, и опять старик застыл в своей нелепой позе. Несколько раз вздохнув, старик наконец лёг. Долго лежал неподвижно, на спине. Повернулся набок, но пролежал так недолго, опять начал ворочаться. Вздыхая, старик заснул под утро.

Утром старик проснулся рано, и он был бодр, не помня бессонной ночи. Когда входил в туалет, досадливо удивился открытой двери и зажжённой лампочке. Старик вновь забрызгал ноги и линолеум, ворча что-то себе под нос. Старик вышел в ванную, забыв смыть из бачка. Брился старик электробритвой. Закончив бриться, старик взглянул на часы, покачал головой. Ставя на плиту полный чайник, вновь выругался. Старик опаздывал.


II


Мужчина бежал по пустынным улицам, запрыгивал на ходу на подножки трамваев, бежал опять по выложенной булыжником площадью перед конторой. Звонок застал его сидящим в кресле за рабочим столом, мужчина надевал на белую сорочку синие канцелярские нарукавники. Отдышавшись, мужчина заметил, что служащие конторы собрались у одного из столов. Мужчина не стал подходить, дождался, пока все разойдутся, и выяснил у соседа причину: старейший сотрудник показывал снимки Ниагарского водопада. Мужчина на несколько секунд с силой зажал уши ладонями; отпустив руки, тряхнул головой. Достал из ящика папку с надписью “Дело”, раскрыл на середине, стал читать. Перелистнув несколько страниц, отложил папку, вновь обхватил голову руками, ненадолго заснул. Очнувшись, резко встал, неуверенно прошёл к выходу. В плохо освещённом коридоре мужчина шёл, придерживаясь за стену правой рукой. Так он дошёл до туалета, умылся, взглянул в зеркало, - поправил узел галстука. Неохотно пошёл к двери, толкнул её ногой, задержался на пороге, будто не решаясь выйти в коридор, однако сделал шаг, и пошёл уверенно, чуть подпрыгивая на каждом шаге. Входя в кабинет, взглянул на часы, направился к рабочему месту, всё более замедляя шаг. Возле стола остановился, обернулся, но ни на кого не взглянул. Сел в кресло, достал из ящика книгу, обёрнутую газетной бумагой, раскрыл на заложенной странице, стал читать. Читал мужчина недолго - очень скоро глаза его были закрыты, голова медленно наклонялась вправо, мужчина резким кивком восстанавливал исходное положение, просыпался при этом, однако скоро всё повторялось с точностью. В очередной раз мужчина резко тряхнул головой, проснувшись на этот раз окончательно, взглянул на часы, поднялся и пошёл умыться.

Близился обеденный перерыв.


III


Мужчина обедал дома. Яичница с ветчиной. Каждый день мужчина приходил обедать домой. Надевая зимние сапоги, мужчина измазал руки коричневым сапожным кремом. На улице было сыро, вновь разуваться мужчине не хотелось. В ванной завелась крыса, мужчина знал это, но теперь он торопился на работу. Мужчина ступал осторожно, половицы не скрипнули.


IV


Просто мужчина ошибся, когда спросил свою дочь: “Люся, ты любишь папу?” Ребёнок твёрдо и решительно ответил “нет”.




4-28 августа 1990 года




return